Э. Берн. Как говорят о сексе

Из книги: Берн Э. Секс в человеческой любви. (пер. с англ.): Московский кадровый центр, М.: 1990. С.7-15.

Скользкая тема.

О сексе нелегко писать, главным образом потому, что эта тема скользкая и "влажная". Каждый, кто это не учитывает, рискует почувствовать себя несколько неловко.

Однажды я сказал знакомой поэтессе, написавшей о сексе красиво, но без проникновения, что вряд ли стоит говорить сухими словами о столь "влажных" чувствах. Она начала пользоваться выражениями "помокрее", но и это меня не удовлетворило, и я предложил ей взять на вооружение такие слова, на которых можно "поскользнуться". Ей это понравилось, и в ответ она рассказала мне об образе беременной женщины, сидящей у окна и думающей о черной змее. Не будучи женщиной, я этого не понял, но мне показалось, что это звучит. Во всяком случае, это лучше, чем беременная женщина, весьма благопристойно говорящая о своих надеждах иметь достаточно молока и хорошо кормить своего пупсика. Это напомнило мне анекдот о леди из Бостона, которая извинялась, если ей случалось сказать о цветке, растущем "в горшке", но однажды поведала историю о своей приятельнице, которая упала с табуретки, обтянутой "дерьмонтином".

Я думаю, что для начала нам полезно просмотреть наш словарь и решить, какие слова наиболее ясно и удобно выражают то, о чем мы собираемся вести речь.

Несколько холодных сухих слов.

Слова, которыми люди пользуются для того, чтобы говорить о сексе, начинаются с "конъюгации" - это относится к низшим организмам; далее следует "копуляция" - "соединение двух особей при половом акте" - это для высших животных. "Половым сношением" называют это у людей. Люди большой учености говорят "ко-й-тус"; если это слово заставляет их почему-то нервничать, то они произносят с придыханием "ко-и(к)-тус". Правильно же "коитус".

"Брачный союз" - это то, о чем можно говорить перед аудиторией, преимущественно по воскресеньям. Вообще-то можно говорить обо всем вышеназванном, кроме "полового сношения". Предполагается, что об этом вы говорить не будете; вместо этого вы должны "выступить с сообщением". "Сообщение" может быть настолько затруднительным, что некоторых (меня в том числе) это доводит до головной боли, так что простой разговор гораздо лучше, если вам это удастся. До головной боли могут довести даже "сообщения" других, особенно если они не знают, о чем они "сообщают" и кому. Короче говоря, "делать сообщения" малоприятное занятие, и большинству людей нужно рано или поздно научиться разговаривать друг с другом, если они хотят к чему-нибудь прийти. Худший род "обмена сообщениями" называется "продолжающимся диалогом", который может довести не только до головной боли, но и до хронического катара желудка. Однако иногда во время "продолжающегося диалога" люди начинают разговаривать друг с другом, и тогда все налаживается. Один мой циничный приятель, д-р Хорсли, советует слишком образованным парам перестать "вступать в коммуникацию" и начать просто разговаривать друг с другом, и тогда все утрясется.

Беда всех вышеназванных слов в том, что они кажутся холодными и сухими, даже если они не таковы. "Конъюгация" звучит как попытка разжечь огонь трением скорлупы двух яиц друг о друга. "Совокупление", может быть, и соответствует сути дела, но несколько отталкивает. "Коитус", "соитие" - очень уж густо, будто идешь по патоке в тапочках. "Половое сношение" - годится для разговора на людях или письменной речи, хотя это слишком добропорядочно и не передает привлекательности. Ради разнообразия можно также пользоваться синонимом "половой акт". Не лучше обстоит дело со словами, обозначающими конечный результат этой деятельности. "Сексуальное удовлетворение" - нечто вроде хорошего бифштекса для мужчины или сыра-суфле для женщины. "Спустить пар" - напоминает кофеварку. На письме, я полагаю, лучше всего пользоваться словом "оргазм".

У юристов - свои слова, но они немногим помогают. Их любимцы - "сожительство", "сексуальные отношения", "прелюбодеяние", "адюльтер" - все это обязательства или обвинения. Юристов совершенно не интересует, есть ли в сексе что-то приятное. Им нужно только "установить" и "доказать", так чтобы кто-то должен был за это расплачиваться. Расплата одинакова, было ли это самым волнующим событием вашей жизни, или это не принесло ни малейшего удовольствия. Безотрадность не вызовет скидки, а экстаз - вознаграждения. Юристы говорят также о "преступлениях против природы", хотя природа не ведет счет жалобам. Словарь законников ничего не знает о приличии наготы. Всякое обнажение для него неприлично, если не будет доказано противное. Однако это противоречит презумпции невиновности, по которой каждый невиновен, пока не доказана его вина, - и приличен, пока не доказано его неприличие. Законники больше всего спорят о том, что такое "непристойность" - к этому мы еще вернемся.

Проблема в том, что все эти слова и выражения уклоняются от сути дела - вожделения, удовольствия, упоения; поэтому они холодны, сухи и бесплодны.

Несколько теплых слов.

Спаривание - звучит тепло и плодотворно.

Может быть, более всего по-человечески и наименее вульгарно звучит "заниматься любовью". В этом есть нечто теплое, влажное, плодотворное и нечто обещающее - больше, чем сам акт. Никто не может сказать, что будет утром с людьми, которые совокуплялись, имели коитус или половое сношение. Люди же, которые занимались любовью, скорее всего вместе будут завтракать. Поэтому юные леди в большинстве своем предпочитают эти слова остальным. К сожалению, похоже, что мужчины менее к ним склонны, даже те, которые охотно садятся завтракать с женщинами.

(...)

Природа непристойности.

Теперь я поясню, почему я предпочитаю избегать непристойности.(...) Непристойности обычно разделяются на два типа: порнографию и скатологию. Порнография описывает детали распутного поведения и в точном смысле относится к "словам спальни", скатология - к "словам туалета". Некоторые люди находят отвратительным и то и другое, иные - одно или другое. Это может навести на мысль, что непристойность - следствие искусственных правил, но это не совсем так. У нее есть гораздо более глубокое психологическое значение.

Каждое слово, которое стоит произносить, вызывает какой-то образ в говорящем, и в слушающем также. Эти образы не всегда появляются с полной ясностью, но при некотором старании их можно выловить из глубин ума. У большинства слов образы смутные, слабо оформленные, похожие на тени, они исчезают в неизвестном фоне, если только не являются очень знакомыми. Потому-то их так редко замечают, когда говорят. Это можно назвать образами Взрослого, это образы-тени. Другие слова сопровождаются образами более живыми и властными. Эти образы остались от детства, их можно назвать детскими или первичными образами. Будучи подробными и яркими, первичные образы вызывают эмоциональную реакцию. Некоторые из них поразительно красивы, как образы, возникающие у людей, когда они курят марихуану или принимают ЛСД. Иные образы отвратительны, и именно они нас сейчас интересуют, поскольку дают нам ключ к психологическому объяснению непристойности. Слово становится непристойным, если оно сопровождается отвратительным первичным образом. Это происходит потому, что образ и реальность, которую он замещает, становятся живыми и отвратительными в детстве, как это обычно бывает с запахом экскрементов во время обучения туалету; образ сохраняет свою силу и в последующие годы. Это определение непристойности основано не на искусственных правилах, выдуманных деспотичными и злобными авторитетами, чтобы лишить людей свободы речи, а на знании структуры человеческой нервной системы и глубинной психологии.

(...)

Эти наблюдения показывают, что качество непристойности остается, но те или иные слова, которые вызывают подобную реакцию, зависят от случайности. В основе они имеют отношение к запаху и вкусу, а также к скользкому прикосновению. Непристойные слова - это те, которые связываются с чем-то скользким в сфере первичных образов. В специальных случаях наиболее безобидные слова могут оказаться тесно связанными с непристойностью в результате детского опыта, когда эти образы формировались.

(...)

В силу этих психологических истин внимательное отношение к воздействию непристойностей не есть забавный отголосок старомодного способа мышления. Скорее это один из аспектов способа жизни, в котором одним из важнейших качеств является благородное изящество. Это подразумевает изящество движений, изящество моментов одиночества и совместимости. Это качество прекрасно понимали танцоры, риторы, дзэн-буддисты или последователи других восточных философий. Это означает благородство речи и превращение каждого часа в произведение искусства. Это означает внешность и поведение, которые делают каждый год лучше, чем предыдущий. И, наконец, это означает, что вся жизнь, с ее дружбой и враждой, интимностью и ссорами, комедиями и трагедиями, дает по меньшей мере возможность завершения в некоей цельности и в некоем благородстве, охватывающих ее. Для меня благородство равно изяществу, изящество равно сдержанности, избеганию преувеличения и дисгармонии - в речи, в танце, в рисунке.

Встретиться с безобразным и увидеть его как таковое - не значит принять. Каждый имеет собственное представление о красоте, так что невозможно определить ее словами. Но по крайней мере можно отмежеваться от того, что не есть красота. Есть одно - и я полагаю, только одно - универсальное правило эстетики, универсальность которого основывается на наследуемых биологических тенденциях эволюции человеческой расы. Красота возможна вопреки дурным запахам, но не посредством дурных запахов. Что такое дурной запах - знает каждый. (...)

Ввиду этого я полагаю, что непристойности не должны быть навязываемы другим без их согласия. Для некоторых это - часть жизненного плана и является добавлением к их радостям. Для других ограничение свободы речи касается не только крика "пожар!" в переполненном театре, но и выкрикивания вульгарностей при детях. Поэтизация всегда более привлекает. Менструация не слишком привлекательна в качестве "месячных", но приобретает некоторый шарм ( по крайней мере для мужчин) в качестве "крови на лике луны" или, как у французов, - "мои цветы расцветают".

Мусорное ведро.

Поистине можно многое узнать о своих соседях, если поглядывать в их мусорные ведра. Философствующий мусорщик может развить целую философию жизни на основе того, что он находит на помойке; он может увидеть, что люди выбрасывают, насколько они экономны или расточительны, чем они кормят своих детей. И найдется много людей, которые увидят в нем провозвестника истин, покоящихся на твердом основании. Посмотри, дружок, в мусорное ведро, и ты получишь самые свежие новости относительно человеческого рода! Но это не так. Археологи часто попадают на помойки, и редко куда-нибудь еще, и по этим остаткам они стараются восстановить, каким было общество. Некоторые писатели следуют тому же методу, пытаясь разобраться в нашей жизни и судить о ней по ее отбросам. Но археологи продвигаются в своих исследованиях гораздо больше, когда обнаруживают город, вроде Помпеи, чем когда просто роются на древних помойках. Видя целый город, они лучше могут судить, что происходило с его людьми, благородными и неблагородными. Приемная и библиотека, гостиная и детская рассказывают о жизни людей больше, чем притон наркоманов. Быт женского монастыря заслуживает большего внимания, чем быт борделя, поскольку монастырь обращается - сколь бы ограниченным ни было это обращение, - к высшим чаяниям человеческой расы, в то время как бордель, - по крайней мере как его описывают порнофилы и сводники, - статичен, и если и движется, то в сторону или вниз. В конце концов, в ребенке больше человечности, чем в опухоли матки, в эмбрионе больше истины, чем в фиброме.

Непристойные книги не больше просвещают и не ближе к "истине жизни" (даже если истина несколько завшивела), чем нормальные книги. Только Толстой мог увидеть то, что написано им в "Войне и мире"; между тем любой достаточно умный студент, сердитый на свою мать, мог бы написать "Философию в будуаре" маркиза де Сада, включая как будуарные сцены, так и философию.

Сквернословы.

В крайних случаях непристойность становится способом жизни. Порнограф, приговоренный к жизни в спальне, вечно стремящийся к обетованному оргазму, никогда не увидит леса, океана и солнечного света. Скатолог, запертый в своей благоухающей кабинке, должен перебирать все, что попадает в руки, чтобы доказывать, что если это не "омьред", то обязательно в "омьред" превратится. Оба - неудачники, потому что порнограф никогда не найдет волшебную, всеудовлетворяющую вагину, которую ищет, а скатологу никогда не удастся превратить в золото все фекалии, которыми он себя столь трудолюбиво окружил. Порнографу все-таки немного лучше, он хоть обретает некие преходящие удовольствия, в то время как из туалета можно получить только горшок с не-золотом. Выкрикивание непристойностей может кое-кому принести облегчение, но это лишь подтверждает факт, что слова имеют особую психологическую нагрузку.

Ребяческая теория, что стоит только наговорить достаточно грязных слов, и все будет хорошо, не работает, как выясняется лет пять или десять спустя. Это изначально подход неудачника. Сказав "омьред" или "... твою мать" сто тысяч раз (по меньшей мере тридцать раз каждый день), сквернослов почти всегда (как свидетельствует мой клинический опыт) обнаруживает, что дела стали хуже, а не лучше, и ему остается только скрежетать: "Посмотри, как я старался! Почему это всегда происходит со мной?" А это лишь доказывает, что старание - не ответ, и дела не пойдут лучше, если он произнесет свою излюбленную непристойность даже триста раз в день.

Неудачника делает неудачником не сама теория, а то, как она применяется. Победитель, исходящий из той же предпосылки, выделит себе на это два дня и осуществит всю программу в 50 000 ругательств в день и посмотрит, будет ли получен желаемый результат. Если нет - он найдет новую теорию, ведущую к успеху, и будет опираться на нее, выиграв десять лет. Такова разница между неудачником и победителем в жизни. Кто ты: победитель или неудачник, - это самая важная вещь, которая определяет жизненный путь человека и его достижения.

Непристойности для удовольствия.

Есть другие люди, которые согласны с тем, что незваная непристойность оскорбительна и потому достойна порицания... Но существует два рода ситуаций, когда непристойность может быть эффективной именно в силу своего неприличия: соблазнение и забава. При соблазнении непристойности могут использоваться в качестве рекламы своего товара. Это искусство эксплуатации природной красоты.

Непристойность для забавы - это сатира на испорченность, а сатира - это хирургический смех, вскрывающий нагноения хитростей тела и человеческих отношений. Следовательно, непристойность для забавы делает жизнь менее непристойной. (...)

Но сатира отличается от непристойности как выражения бунта: "Я хочу сказать эти грязные слова, и посмотрим-ка, что будет написано на ваших лицах, насколько вы держитесь за вашу благопристойность, перестанете ли вы меня любить за это, вы, свиньи".

Точно так же юмористические поэмы времен Реставрации о триппере и Великом Сифилисе, по-видимому, неизбежных и неизлечимых для гуляк тех дней, отличаются от жалостливых и слюнявых писаний на ту же тему некоторых современных авторов. Непристойности наиболее противны, когда принимаются всерьез произносящим или слушающим их. Если они произносятся шутливо, а не швыряются в лицо, как гнилые апельсиновые корки, читатель или слушатель волен либо разделить забаву, либо уклониться и сказать: "Мне это не нравится".

Каламбуры, шутки, лимерики - излюбленные способы забавляться непристойностями. К сожалению, количество возможных каламбуров, которые можно придумать вокруг шести основных непристойных слов, ограничено, и все они давным-давно придуманы. Количество возможных неприличных шуток больше, но значительная их часть также восходит к давним временам, поскольку сотни миллионов студентов провели сотни биллионов часов в сотнях тысяч таверн за последние столетия. (...)

Непристойности и любовь.

Возможно, что непристойности уместны, когда люди занимаются любовью. Поскольку это "первичная" сцена, то первичные образы, по крайней мере сексуального рода, могут иметь здесь ценность. Это не подразумевает ни соблазнения, ни эксплуатации. Когда занимаются любовью, оба партнера уже дали свое согласие, и каждый активно заинтересован в возрастании наслаждения другого. Нет необходимости отвергать возникающие первичные образы; для некоторых они расцветают пышным цветом. Они усиливаются и сами в свою очередь усиливают множество ощущений, которые они высвобождают: зрение, звуки, прикосновение, запах, вкус и тепло, которое разгоряченные тела отдают друг другу. Это нечто совершенно иное, чем использование непристойностей в качестве оскорбления или богохульства.

Сексуальное образование, начальный курс.

(...) Наиболее беспокойный вопрос в области сексуального образования - "Как вы объясняете секс вашим детям?" Причина в том, что это довольно пустой вопрос, в котором не больше смысла, чем в вопросе, как вы объясняете детям геометрию (или историю, или домоводство). Нужно несколько лет обучения и домашней работы, чтобы "объяснить" историю или геометрию, и при этом мало кто из детей, да и не все учителя, действительно "понимают" предмет. Многие родители кончают тем, что говорят себе (или друг другу): "Да не знаем мы, как объяснить секс нашим детям, вот нескладехи!" - Или еще хуже: "Ха! Я единственный из родителей, умеющий объяснить секс своим детям!" На самом деле плохи не родители, а идея, что действительно есть такая вещь как "секс", которую можно "объяснить". Это мало чем отличается от, например, готовки, если пытаться ее "объяснить" (...) Может быть, полезно поговорить о паре и запахе из кастрюли, но вы не сделаете девочку хорошей хозяйкой, рисуя ей схемы прокладки газовых труб или предупредительно описывая ядовитые грибы. Тут нельзя отвести сына или дочь в сторонку (в сторонку - от чего?) и сказать: "А сейчас я объясню тебе секс. А + В = С. Вопросы есть? Спокойной ночи, малыш, пора спать".

(...)

Это - про сексуальное образование для младшего возраста, от трех до одиннадцати. Сексуальное образование для школьников среднего возраста, от двенадцати до двадцати, немногим лучше.

(...)

Стандартный сексуальный словарь.

В идеале полный сексуальный словарь должен состоять из четырех слов. Родительский или моральный аспект личности, действующий как своего рода консультант, нуждается в словах "да" и "нет". Взрослый, рациональный и ответственный аспект, тот, который подписывает контракты и соглашения с другими людьми, также нуждается в "да" и "нет". Ребенок, или инстинктивный аспект, та часть человека, которой, собственно, это касается больше всего, нуждается лишь в одном слове для выражения своей реакции: "у-у-у!". В тех редких случаях, когда Родитель или Взрослый ошиблись в своих суждениях, Ребенку может быть нужно "ффу". Все, что сверх этих четырех слов, означает, что с кем-нибудь что-нибудь не в порядке. Разве что можно оставить в резерве "Потрясающе!" - Некоторые не понимают, когда и почему люди говорят "у-у-у" и "Потрясающе!", но для тех, кто знает, в чем дело, нечего добавить. Таким образом, есть те, для кого жизнь - это "да" и "у-у-у!", и другие, для кого она "нет" и "ффу!".

Рассмотрев таким образом некоторые из проблем, возникающих в разговоре о сексе, и найдя решение некоторых из них, мы можем перейти к самому разговору; посмотрим, что нам удастся по сравнению с нашими предшественниками. Но будем помнить, что истина рядится в шутку, более того, часто это просто - шутка, высказанная всерьез.